Новым партнером Российского квантового центра стал Физический институт имени П. Н. Лебедева Российской академии наук. Сегодня был подписан меморандум о сотрудничестве в области науки, технологий и образовании между крупнейшим научно-исследовательским центром России – Физическим институтом имени П.Н.Лебедева Российской академии наук и Российским квантовым центром, финансируемым «Сколково».

ФИАН послужит кадровой базой для РКЦ: планируется, что несколько ведущих ученых в области квантовых технологий ФИАНа станут сотрудниками РКЦ. В свою очередь для ФИАНа такое сотрудничество позволит интегрировать разработки отечественной фундаментальной науки в международную область и даст возможность непрерывного осуществления исследовательской деятельности лучшими выпускниками одного из ведущих технических центров страны. В ближайшее время будет принято решение о создании совместной лаборатории ФИАНа и РКЦ.

Главные цели сотрудничества сторон – совместное выполнение научных проектов в области квантовых технологий и подготовка высококвалифицированных российских специалистов. В первую очередь ФИАН и РКЦ совместно будут осуществлять поисковые исследования и разработки в области квантовых технологий, а именно в квантовой оптике, обработке квантовой информации и квантового конструирования; исследования в области использования квантовых свойств для разработки различных приборов и устройств.

Российский квантовый центр (http://icqt.org/) уже сотрудничает с МГУ им. М. В. Ломоносова, Санкт-Петербургским государственным университетом, Академическим университетом, Российским государственным технологическим университетом им. К.Э.Циолковского и Новосибирским государственным университетом.

Геннадий Месяц, вице-президент Российской академии наук, директор Физического института имени П. Н. Лебедева РАН, академик РАН, лауреат Государственных премий СССР и РФ: «Российский квантовый центр – это очень перспективный и значимый для нашей страны проект фундаментальной науки. Что касается Физического института имени П.Н.Лебедева Российской академии наук, то для него РКЦ – это новое дыхание».

Сергей Белоусов, председатель попечительского совета Российского квантового центра, старший партнер венчурного фонда Runa Capital: « Мы надеемся, что ученые ФИАНа внесут весомый вклад в развитие научных направлений Российского квантового центра. Данный меморандум упрочнит наше сотрудничество, уже в ближайшее время будут созданы совместные лаборатории РКЦ и ФИАНа. Появление РКЦ - фактор, позволяющий удерживать лучших молодых ученых в нашей стране и дающим им уникальную возможность продолжать исследования мирового уровня, оставаясь в России. Уверен, что РКЦ даст новую жизнь и старейшему в нашей стране институту международного уровня».

Справочная информация:

Российский квантовый центр
Ведущие ученые мира объединили свои усилия, чтобы вывести Россию в число мировых лидеров в области квантовых технологий и вернуть нашей стране статус мировой научной и технической державы. Для этого создается Российский квантовый центр – новый форпост в освоении квантовых рубежей ведущими отечественными и зарубежными учеными. Партнерство РКЦ с ведущими мировыми институтами и компаниями создаст необходимые условия для интеграции российских и международных научных сообществ, позволит воспитывать новое поколение ученых в сочетании славных научных традиций России с реалиями современной науки. На сегодняшний день в консультационный и попечительский советы РКЦ входят нобелевские лауреаты

Вольфганг Кеттерле (директор Центра ультрахолодных атомов Гарвард-MIT) и Дэвид Гросс (первооткрыватель асимптотической свободы в теории сильных взаимодействий). Членами консультационного совета РКЦ являются такие всемирно известные физики, как Михаил Лукин (содиректор Центра ультрахолодных атомов Гарвард-MIT), Томмасо Каларко (профессор Университета Ульма, координатор европейских проектов по квантовой информации), Алексей Китаев (профессор Калифорнийского технологического института, изобретатель топологического квантового компьютера), Джон Дойл (директор Центра квантовой оптики Гарвардского университета), Артур Экерт (директор Центра квантовых технологий Сингапура) и др.

Результатом деятельности РКЦ станут безопасные сети передачи данных, новые материалы с заданными свойствами, субмикронные оптические транзисторы и высокочастотная оптическая электроника, новые системы для сверхчувствительной томографии головного мозга, компактные и точные часы для систем навигации. http://icqt.org/

ФИАН
Физический институт имени П. Н. Лебедева Российской академии наук (ФИАН) является одним из крупнейших и старейшим научно-исследовательским центром России. Его научная тематика охватывает практически все основные направления физики. Как современный полифизический институт был основан выдающимся физиком-оптиком и организатором науки академиком С. И. Вавиловым в 1934 г. Широкая тематика исследований, охватывающих практически все направления физики, обусловила нынешнюю структуру ФИАН, включающую шесть научных отделений, приравненных в основных направлениях к научно-исследовательским институтам РАН.

Контакты:
Российский Квантовый Центр
Дрокова Мария
Моб./Mob.: +7 926 337 39 86;
E-mail: [email protected]

Проект «Сколково» был задуман как аналог Кремниевой долины, где исследовательские и технологические компании могли бы растить свой бизнес. Для финансирования этих исследований был создан фонд с одноименным названием, который в 2012 году подписал грант на рекордную для себя сумму в 1,31 миллиарда рублей с Российским квантовым центром (РКЦ). Два года казалось, что тандем сработался, однако в 2015 году «Сколково» заморозил выплаты гранта.

Почему работа крупнейшего резидента перестала устраивать «Сколково», может ли в России существовать независимый научный центр и как исследователи могут заработать на своих изысканиях, «Лента.ру» узнала у генерального директора «Российского квантового центра» Руслана Юнусова.

Почему «Сколково» заморозил выплаты?

Фонд настаивает, чтобы мы влились в «Сколтех» (Сколковский институт науки и технологий - прим. «Ленты.ру» ). Но мы опасаемся, что это снизит эффективность нашей работы. В случае перехода мы лишимся своей административной структуры, которая была выстроена с таким большим трудом. В «Сколтехе» общая на несколько научных центров структура, то есть она не сможет так быстро и гибко реагировать на запросы ученых - а значит, у исследователей упадет мотивация к работе.

Сегодня возникает впечатление, что «Сколково» и «Сколтех» развиваются медленнее, чем планировали. Три года назад в «Сколтехе» стартовал конкурс на создание 15 исследовательских центров мирового уровня с активным привлечением западных ученых. Несмотря на отобранных победителей, масштабную деятельность пока еще не удалось запустить. Возможно, это связано с отставанием в строительстве инфраструктуры. Возможно - с организационными вопросами, касающимися найма на постоянной основе зарубежных ученых. Однако в нашем контексте результат - это еще не полностью отлаженные внутренние процессы и, соответственно, неготовность пока принять в себя уже реально работающую структуру.

При этом в РКЦ примерно за это же время налажена инфраструктура, запущена научно-исследовательская работа и образованы первые коммерческие проекты - стартапы.

Интеграция со «Сколтехом» была в изначальных условиях для получения гранта?

Нет, по первоначальному соглашению «Сколково» требовал только софинансирования для получения гранта. То есть резиденты должны найти часть, обычно около трети средств, в негосударственных источниках, обычно у коммерческих компаний, чтобы показать заинтересованность индустрии в их исследованиях и разработках.

Первоначально мы участвовали в проекте «Сколково» как резидент - получили рабочие площади и доступ к инфраструктуре. В 2012 году РКЦ подписал грантовое соглашение с фондом на 5 лет, по которому общая сумма финансирования должна составить 1,31 миллиарда рублей, в том числе и средства «Сколково» 850 миллионов рублей. Условием ежегодного получения средств Фонда было нахождение соответствующего софинансирования примерно на половину этой суммы - 460 миллионов рублей за весь срок.

В прошлом году в отношениях со «Сколково» появилась неопределенность, годовой грант удалось получить с большим трудом. В 2015 году часть гранта от «Сколково» мы еще не получили, хотя софинансирование уже привлекли. Частный партнер оказался надежнее «Сколково». Причем сумма, полученная от Газпромбанка, самая большая для России инвестиция частной корпорации в научную организацию за последние десять лет - 230 миллионов рублей!

В каких-то объективных параметрах можно выразить ваши достижения?

За полтора года мы построили пять собственных лабораторий «с нуля», еще три - совместно с партнерами, и создали 10 научных групп, которые возглавляют ведущие физики. Подготовлено 12 проектов, которые сейчас на разных стадиях технологической готовности, 5 из них уже запущены в качестве стартапов, по двум из которых ожидаем инженерный образец в следующем году.

За 2,5 года мы написали более 100 статей в ведущих научных журналах, в том числе одну в Science, 5 в группе изданий Nature, 12 в Physical Review Letters. Если сравнивать с российскими научно-исследовательскими институтами, то импакт-фактор на одного ученого у нас в 2-6 раз выше, и мы всего на 20 процентов отстаем от барселонского и сингапурского квантовых центров. Мы скорее на их уровне, чем на российском.

Однако ни успешное софинансирование, ни научные успехи пока не позволили нам получить грант на этот год. Хотя инвестиции от банка пока закрывают наши текущие потребности, но в долгосрочной перспективе обеспечить наше существование не смогут.

Насколько реально повторить опыт получения соинвестирования от частной структуры?

Проще всего находить финансирование среди людей, которые понимают, чем ты занимаешься, а среди руководителей российских компаний очень многие имеют физическое образование. Также это могут быть люди, связанные с информационными технологиями, они обычно следят за темой квантовых вычислений и защиты данных, понимают, какое влияние они могут оказать на индустрию.

Со стороны может возникнуть впечатление, что наша история крупного софинансирования случайная. Но мы активно работаем с предпринимателями и индустрией, убеждая вкладываться в нас, так как наши исследования позволят создать пользовательские и корпоративные продукты. Например, наши исследования запустят проект для Газпромбанка по созданию защищенного канала связи.

Формально за свое вложение Газпромбанк получил долю от 25 до 50 процентов во всех проектах РКЦ по выпуску конечных продуктов. Однако полученные инвестиции - это не просто плата за услугу, а еще и форма социальной ответственности. Таким образом, компания помогает организации научной работы в России в передовой области физики и вовлекает исследователей в международное сообщество.

Компании должны получать прибыль, зачем им оплачивать научные исследования?

Все крупные компании имеют свои исследовательские лаборатории: Google, IBM, Microsoft. Вложиться в науку - это способ для компаний получить актуальную информацию о состоянии науки в области своей деятельности.

Хороший пример - покупка квантового компьютера D-Wave компанией Google. Пусть возможности этого устройства пока сильно ограничены, но американская корпорация сможет держать руку на пульсе, чтобы не пропустить новый технологический прорыв. Как показывает опыт, воссоздание технологии с нуля требует на порядок больше ресурсов, чем по итогам регулярных исследований.

Первоначально вы собирались финансироваться из целевого фонда, созданного на пожертвования. Почему не получилось?

В России пока никому не удалось собрать полноценный эндаумент (целевой фонд, обычно собираемый из частных пожертвований) для ведения исследований, хотя ситуация сейчас лучше, чем была, скажем, десять лет назад. Все больше людей понимают, что надо инвестировать в будущее, ставить долгосрочные цели и поддерживать «длинные» проекты. Хочется надеяться, что через какое-то время существование в нашей стране независимой научно-исследовательской организации станет реальным.

Какие еще источники финансирования могут быть у научных центров?

В науке сейчас появилась возможность зарабатывать - финансирование этой области кардинально улучшилось. Например, наш опыт работы с НГУ (Новосибирский государственный университет) показал, что средняя зарплата сотрудников в исследовательских институтах местного Академгородка около 70 тысяч рублей, а это очень хорошая цифра для региона.

Сейчас более выраженным становится проектный подход - гранты и заказы от экономики предполагают достижение конкретных целей. Конечно, крупнейший игрок в этой области - военно-промышленный комплекс (ВПК), который выдает деньги, например, через Фонд перспективных исследований (ФПИ), с которым мы работаем. Все больше грантов можно получить от Министерства образования, Российского научного фонда (РНФ) и других фондов.

Например, мы выиграли грант на 75 миллионов рублей от РНФ, нашли внешнего соинвестора, заинтересованного в разрабатываемом продукте, и на эти деньги организовали новую лабораторию.

Мне кажется, реформа РАН была проведена не зря. Многие институты создавались под конкретные задачи, которые давно решены, а учреждения остались. Ученые в них могут отлично выполнять свою работу, но темы устарели-то лет на тридцать!

Венчурное финансирование - еще один способ для привлечения денег в науку, правда, это касается в основном прикладных дисциплин. Как я сказал выше, у нас 12 технологических проектов на разных стадиях готовности. Некоторые из них мы планируем довести до коммерческого использования уже в ближайшие 2-3 года. Например, мы делаем для Газпромбанка систему безопасной связи. Финансовая организация собирается использовать устройство непосредственно в своей работе.

Но этот подход хорош для прикладных исследований, а как быть с фундаментальными, ценность которых не сразу очевидна?

Чтобы не пропустить перспективные направления исследований, мы образовали консультативный совет из международных ученых. Они не получают денег за участие в нем и отвечают за результаты своей репутацией. Это добавляет объективности процессу. Взамен они получают широкие возможности по привлечению студентов к совместной работе, что обеспечивает международную интеграцию ученых.

Опять-таки важен проектный подход к работе. Мне кажется, академики в 80 лет уже не хотят браться за задачи, реализации которых они могут не увидеть. На Западе нормальной практикой считается, когда при достижении определенного возраста профессора отходят от управления и осуществляют консультативные функции. Это справедливо и для институтов, и для корпораций.

Для нашей страны проблема возраста в науке одна из приоритетных. Нам сейчас нужен кураж в науке, необходимы энтузиасты. Например, научному директору РКЦ Алексею Желтикову 50 лет. Я знаю 60-летних академиков и член-корреспондентов РАН, которые стали бы хорошими руководителями НИИ. В любом случае, важна не только мотивация, но и энергия, силы, которые сотрудник готов положить на достижение целей.

Ситуация осложняется тем, что у нас плохо с управленческими кадрами. Успешный ученый - не всегда хороший менеджер. В институтах и университетах принято, чтобы административное руководство параллельно занималось наукой, преподавало. Но тогда из-за недостаточного фокуса и нехватки времени начинают страдать бизнес-процессы.

В РКЦ административная команда - это support staff, то есть она выполняет поддерживающую функцию. Ее задача создать комфортную среду для творчества. В России создавать такую команду было сложно, приходилось собирать всех «поштучно», особенно в проектном офисе, где нужны специалисты не только с физическим образованием, но и с опытом работы в индустрии. Например, я закончил физфак МГУ и имею второе экономическое образование.

Как кризис сказывается на работе научных центров?

Сейчас кризис и санкции осложняют международное научное сотрудничество. Например, иностранные ученые менее охотно едут на нашу конференцию по квантовым технологиям. Есть вероятность, что в этом году на ней не будет нобелевских лауреатов, хотя на двух предыдущих у нас выступали докладчики такого уровня.

Зато кризис явно показал, что не любые технологии можно купить. Оказывается теперь нельзя заказать за границей строительство современного завода или буровой установки, заплатить деньги, а затем приехать, перерезать ленточку и спокойно эксплуатировать. Сейчас появляется осознанная необходимость в собственных технологиях. А это не только инженерные усилия, но и мощный пласт научных исследований. Для нас главное - в ближайшие 3-5 лет использовать это окно возможностей.

В процессе превращения исследований в разработки существует проблема взаимодействия: ученые и индустрия говорят на разных языках. Из-за этого научные результаты, патенты, создаваемые в институтах и университетах, оказываются не интересны корпорациям, и трансфера технологий фактически не происходит. Здесь кроется большой потенциал развития, так как с одной стороны в России удалось сохранить огромный интеллектуальный потенциал, а с другой стороны в экономике сейчас есть большой спрос на разработки.

Для решения этого вопроса необходимо научить исследователей и корпорации говорить на одном языке или найти посредников, которые проведут так называемый технологический брокеринг. Нужно больше площадок, где ученые и бизнес будут пересекаться, - это и технологические долины, и кластеры, и различные целевые федеральные программы развития, и совместные конференции. В целом - это развитие инновационной экосистемы в стране.

Со своей стороны, мы проведем в рамках международной конференции бизнес-день, где рассмотрим проблему разрыва между наукой и индустрией, обсудим как ее решать.

Если вы проектный человек, то когда-то покинете и РКЦ. При каких условиях и чем будете заниматься?

15 июля официально начал работу Российский квантовый центр (РКЦ). И хотя учреждение ещё не имеет помещения, утверждённой схемы финансирования и укомплектованного штата, мы выяснили, что представляет собой новая научная организация и чем планируют заниматься учёные в её стенах.

Организация официально называется Международный центр квантовой оптики и квантовых технологий . Её создание инициировал Михаил Лукин , выпускник МФТИ , ныне профессор Гарварда. Ему удалось собрать вокруг себя когорту российских и зарубежных учёных, занимающихся и желающих поднять российскую науку на новый уровень.

Многие страны обладают специализированными центрами, в которых учёные занимаются исследованиями в области квантовой оптики, нанофотоники, квантовых материалов, квантовой обработки информации, квантовой инженерии. Например, в Германии в составе общества Макса Планка работают институты квантовой оптики (Max-Planck-Institut für Quantenoptik) и физики света (Max-Planck-Institut für die Physik des Lichts), в Барселоне действует институт фотоники, свой квантовый центр есть в канадском университете Ватерлоо (University of Waterloo). Что уж говорить о США. Даже в крошечном Сингапуре создана отдельная структура для изучения квантовых технологий, в которую инвестировали $100 миллионов.

Отметим, что основным направлением работы перечисленных выше зарубежных центров являются фундаментальные исследования. И с этой точки зрения их опыт можно расценивать как удачный: они имеют авторитет в научном мире, обладают множеством престижных публикаций и высоким индексом цитирования.

В России учёные, занимающиеся квантовой физикой, разбросаны по институтам всей страны (например, несколько лабораторий соответствующего профиля есть на физическом факультете и на факультете ВМК МГУ им. Ломоносова) и недостаточно контактируют со своими зарубежными коллегами. Эти специалисты тоже в основном ведут фундаментальные исследования.

«В теоретической физике есть известный факт: если вы сталкиваетесь с проблемой, то её, скорее всего, уже решили русские лет сорок назад», – приводит слова Томмасо Каларко (на снимке) сайт МФТИ (фото Александра Лоцманова).

Александр Львовский , выпускник МФТИ, ныне профессор университета Калгари, являющийся также членом управляющего комитета РКЦ, пояснил нашему изданию, чем в этом плане новый центр будет отличаться от существующих вузов, НИИ и подразделений РАН.

«Конечно, сегодня российские учёные могут участвовать в международных конференциях, ездить за рубеж с докладами, сотрудничать с коллегами, посылать студентов на стажировку и так далее. Однако в мировой науке уровень интеграции много выше.

Во-первых, типичная современная научная карьера состоит из нескольких этапов, которые почти всегда проходят в разных научных институтах и очень часто — в разных странах.

Например, человек может вырасти в Германии, делать диссертацию в США, потом стать постдоком во Франции или Японии... В России же ничего подобного нет: выпускник института становится научным сотрудником какого-нибудь НИИ и потом в нём же делает карьеру.

Уехать за границу у него есть возможность. А вот принять зарубежного сотрудника на должность, скажем, постдока или профессора, предоставив ему условия, аналогичные западным, у России, как правило, нет — ни финансовых, ни административных.

Вот и получается утечка мозгов. Наша задача — переломить эту ситуацию, чтобы утечка компенсировалась притоком ещё лучших мозгов из других стран.

Во-вторых, совместные исследовательские проекты должны и финансироваться совместно. Сейчас при проведении таких проектов российский учёный, как правило, оставлен на милость зарубежного партнёра. В РКЦ же будет возможность финансировать международное сотрудничество наравне с партнёрами из-за рубежа, обеспечивая таким образом равноправие сторон.

В-третьих, у нас будет возможность приглашать ведущих зарубежных физиков с краткосрочными и длительными визитами и оплачивать им эти визиты. Наши гости смогут читать курсы лекций, давать семинары. То есть работники центра, сотрудники и студенты аффилированных с ним вузов да и все желающие российские учёные смогут оставаться в курсе проблем, решаемых на переднем крае мировой науки, устанавливать знакомства и связи, обмениваться идеями — словом, становиться частью всемирной „научной паутины“».

Создатели центра полагают, что следующая научная революция произойдёт именно благодаря квантовой физике (фото РКЦ).

Предполагается, что в Международном центре квантовой оптики и квантовых технологий учёные будут совмещать фундаментальную научно-исследовательскую деятельность с решением прикладных задач, то есть РКЦ ставит себе более амбициозные цели, чем зарубежные коллеги.

Евгений Демлер, профессор физики Гарварда и член консультативного совета РКЦ, полагает , что центр произведёт множество технологий, пригодных для коммерциализации, и построит фундамент для глобального лидерства России в высоких технологиях.

В конференции приняли участие десятки именитых учёных со всего мира (в частности, из Гарварда, Йеля и Оксфорда) и даже нобелевские лауреаты. На снимке Алексей Устинов, директор немецкого Института технологий в Карлсруэ (KIT), и Евгений Демлер (фото РКЦ).

Поясним. Даже в такой загадочной для многих обывателей области науки, как квантовая физика, исследования могут дать результат, который «можно будет потрогать». Например, они помогут в разработке высокопроизводительного , электрических сетей, не тратящих энергию на потери, безопасных сетей связи (имеется ввиду квантовая криптография), новых материалов с заданными физическими и химическими свойствами, медицинских технологий и альтернативных источников энергии.

Кроме того, центр будет готовить квалифицированные кадры, которые в дальнейшем смогут работать в этой области науки.

Кстати, о кадрах. Создатели РКЦ хотят, чтобы в центре были созданы все условия для работы лучших умов со всего мира. Это среди прочего касается и размера зарплат. Так, Александр Львовский рассказал в интервью STRF.ru , что в РКЦ учёным будут предлагать более высокую, чем в ведущих зарубежных учреждениях зарплату. В качестве примера Александр приводит ставки собственного университета в Калгари: аспирант получает $2 тысячи в месяц, постдок – $3-4 тысячи, молодой профессор – $6 тысяч, ведущий профессор – ещё больше.

Правда, пока не ясно, кого же всё-таки удастся заманить, так как помимо зарплаты и финансирования работы повлиять на выбор учёного может масса других факторов. Первоначально планировалось, что собеседования с возможными кандидатами будут проведены во время Международной конференции по квантовым технологиям , которая проходила в Москве с 13 по 17 июля 2011 года.

Но, как пояснил Львовский, последние документы, касающиеся финансирования проекта и помещения Центра, пока не подписаны, а потому рекрутирование сотрудников до сих пор не ведётся. На конференции прошли лишь неофициальные беседы.

Российский квантовый центр (РКЦ) - организация, которая занимается активным продвижением квантовых разработок. Фундаментальные принципы квантовой науки - неотъемлемая часть реальности, и их широкое использование далеко не редкость - сотовая связь, работа солнечных элементов, полупроводниковая оптоэлектроники - все это « работает» на квантовых принципах. Именно квантовые явления создают бурно развивающийся мир нанотехнологий, но не только его. Об этом собрались поговорить ученые и разработчики из Российского квантового центра на проходящей в эти дни в гостинице Украина Международной конференции по квантовым технологиям. По словам устроителей это крупнейший в мире квантовый форум.

Квантовые технологии сегодня – это бурно развивающаяся область взаимодействия науки и техники. Квантовая криптография становится практическим инструментом работы банков и крупных компаний - сегодня вопрос уже не в том, работает она или нет, а насколько длинной может быть линия связи, обслуживаемая этой технологией. На фотографии видны две катушки оптоволоконного провода, представляющие линии длиной 50 км и 25 (на переднем плане). Линии 25-30 км длиной сегодня уже уверенно работают, а вот работа на линии длиной 50 км - это и есть ближайшая техническая задача разработчиков.

Технические воплощения квантовых идей сегодня отличаются безусловной новизной - исследователи идут по сложному квантовому рельефу реальности, подбирая для этого специальные приборы и инструменты. Одна из областей в которой квантовые сталкеры активно продвигаются - это область сенсорной техники. О новых сенсорах рассказал Владимир Белотелов - руководитель группы магнитооптика, плазмоника и нанофотоника РКЦ:

Недостаток общения между учеными и производственными структурами - острая проблема, которую отметили почти все выступавшие на открытии конференции. Представитель Минобрнауки - заместитель министра Сергей Салихов, ответил на ряд острых вопросов, в частности касающихся оценки самих ученых:

Структура РКЦ - сравнительно новая и независимая. О трудностях роста и становления структуры Ecolife поговорил с директором квантового центра - Русланом Юнусовым:

Добрый день, Руслан! В квантовом центре работают ученые, а как быть с практическим применениями? -

Тяжело было переориентироваться ученым на технологические применения, потому что немножко другой язык, другое мироощущение. И в этом смысле мы им активно помогали. У нас есть специальный проектный офис, который помогает из идеи делать стартапы, скажем так.

Кажется это задача Сколково - из идей делать стартапы?

Мы географически находимся в Сколково, и мы получали от Сколково грант. Но мы сами по себе независимый центр. Да, в каком-то смысле, идеология похожа. Но дьявол всегда в деталях и в реализации таких идей.

То есть вы выбрали свой путь реализации - от идеи до прибора? С чем вы столкнулись при этом?

Оказалось достаточно много проблем, таких неожиданных, в разных плоскостях. Например, проблема, что если у тебя независимый центр, то есть проблема с Министерством образования и науки - автоматически у них не существует механизмов прямого финансирования, и у других госорганов тоже самое! Большинство институтов – НИИ академии наук живут на понятии госзаказа, базового финансирования, потому что так система выстроена.

Потому что они подведомственны ФАНО?

Да, одни - ФАНО, другие - университетская линия и т. д. Практически везде существуют уже отработанные механизмы. А для такого нового центра, как наш, базовых механизмов не существует. Приходится достаточно активно крутиться и это тяжелая работа.

Как вы выходите из положения, как решаете финансовую проблему?

Мы начали с гранта Сколково, дальше мы активно ищем соинвесторов, меценатов и т. д. Мы начали выигрывать научные гранты. Но ситуация непростая. Например в прошлом году, когда мы выиграли достаточно большой грант РНФ на 75 миллионов, мы были единственной негосударственной структурой, единственным ООО, которое получило грант Российского научного фонда. Это к тому, что все-таки потихоньку все равно механизмы находятся, хотя тяжело в первый раз их проходить. Сейчас у нас есть грант РФФИ, у нас есть грант РНФ.

Есть, может быт, аналоги вашей работы? Взять, например, фонд Сколково…

Все-таки фонд Сколково сам по себе не должен проводить ни исследований, ни разработки, он должен стимулировать, выдавать гранты, поддерживать другим способом. Поэтому сравнивать нас с фондом Сколково будет вообще неправильно, некорректно. У них другие задачи, глобальные задачи. Если говорить про формат, мы, может быть, где-то ближе к институтам внутри Сколтеха. Шесть центров, которые запустили в Сколтехе, это некий похожий формат.

Есть такие оценки, что в фонде Сколково сильно мешает бюрократия. А каковы ваши проблемы? С чем вы сейчас боретесь? Какой проект близок к выходу, и что ему мешает?

Говорить о том, что близок к выходу, еще неправильно. Можно сказать о том, что сейчас достаточно активно развивается венчурное финансирование в стране.

Но оно развивается уже лет 10. Вас устраивает венчурная логика?

Да. Во первых 10 лет процесс не стоит на месте, динамика есть действительно. Венчурные деньги можно найти. Но наши разработки - это не венчурная стадия. Это предвенчурная стадия.

Венчурная логика понятна и она нас устраивает, но это немножко не про нас. На первых этапах… Мы - слишком ранняя стадияя для венчурных фондов. Тут как раз бизнес-ангелы должны быть, предвенчурные, сид-фонды и т. д. Таких фондов, которые на этих стадиях инвестируют, вот это направление менее развито сейчас. Об этом не сильно говорят, но венчурные фонды, как правило, хотят посмотреть на готовый продукт, и только потом начинают помогать продвигать его на рынке.

Все же с какой стороны вы идёте - отталкиваясь от глобальных научных проблем или от наличия локальных технических ниш для ваших разработок?

С одной стороны, у нас действительно есть некие нацеленности на такие глобального рода задачи типа квантового компьютера, и здесь государство нам помогает через различного рода гранты. А если говорим про стартапы, то просто одного глобального взгляда недостаточно, чтобы запускать проект в виде стартапа. Мы должны понимать, какой конкретно продукт мы делаем и какая у него ниша на рынке. Если нет понимания продукта и рынка, то проект не будет запущен. Может быть, у него очень интересные исследовательские результаты, но мы его не запустим как коммерческий проект внутри себя.

Сколько вы проводите итераций для того, чтобы проект запустить?

Здесь вопрос не совсем корректный, потому что все эти вещи - внутренний процесс. В этом смысле, итерации не всегда понятны. То есть садятся вместе люди из проектного офиса и ученые, садятся вместе, пишут меморандум инвестционный для кого-то внешнего. Сколько там внутри итераций прошло? Никто не знает.

Когда формализуются коллективы?

Когда они получают финансирование, в этот момент происходит четко выделение, то есть четкий бизнес-план, привязка к ка кому-то месту, майл споунз, то есть все, как положено. Например, квантовая криптография, она откололась от группы квантовой опции. Существует как отдельный проект с отдельным руководителем.

Они локализуются в Сколково?

Да, но не в том Сколково. Всегда есть путаница. Мы все вместе сидим, 7 из 10 лабораторий, основной центр находится в Сколково. Это московская школа, подведомственная. А тот инновационный центр Сколково, про который все говорят, мы туда еще не переехали, потому что там ни технопарка, ни лабораторий еще не построили. Технопарк переехал, но переехал в офисное здание. А основной технопарк строится, я смотрю, там уже крышу возвели. Может, к концу года, может, в начале следующего перейдем.

Сегодня говорилось об информационных лифтах или связях, о проблемах в информационном взаимодействии. Чествуете ли вы, что вам не хватает взаимодействия, понимания какого-то с промышленностью или с теми людьми, которые могли бы стать инвесторами?

Я - сторонник того, что не надо рассчитывать, что кто-то придет. Мы занимаем не реактивную, а активную позицию. Мы сами ходим, мы смотрим, кто там на рынке может быть. Кому может быть интересно. Ходим и рассказываем сами. Без этого вообще никуда, в нашем сейчас состоянии, в котором находится страна, эти вещи формируются и мы занимаемся формированием атмосферы и всего прочего. Да, мы маленькие, но мы считаем, свой пассивный вклад в это вносим. Ну, и просто так люди не придут.

Какой-то опыт успешных переговоров есть?

Говорили с Газпромбанком, например, квантовую криптографию мы для них собираемся делать. А по сенсорам один из проектов мы делаем совместно с Бакулевским кардиоцентром – о нем в . Мы находим, ищем партнеров.

Спасибо Руслан! Желаем успехов вам и РКЦ!